— Только, знаете, надо: ветеран и участник войны. Я участница войны. Надо разграничивать. У нас есть ветераны, которых с нами объединили, а есть участники войны. У нас участников войны осталось всего 40 человек. В городе Благовещенске. А по Амурской области на 1 апреля было 700 человек — всего-навсего.

— Да, мне было 16 лет. Я окончила курсы радистов, получила воинскую специальность.

— Естественно. Нам предлагали курсы медсестер и радистов. Курсы радистов я окончила. Нас было человек 25 примерно. В основном девчонки были. На практике были одно лето. У нас пароход был сугубо гражданский. Тягачи, знаете? На этот пароход меня посадили как радистку.

— Да, радистка Клара. Есть у меня такая заметка. Я хорошо училась, радиодело у меня было на пятерку. Ну и, в общем, посадили меня самостоятельно. Ну откуда мы знали, что война начнется? Мы же не знали ничего об этом. Мы шли до Хабаровска, потом из Хабаровска возвращались в Благовещенск, и в селе Ленинском Еврейской автономной области нас задержали. Это было 7 августа 1945 года.

— Да, с Японией. Мне 13-ти не было, когда началась война. Мы работали как взрослые, ездили на лесозаготовки, ездили в колхозы. Я никогда в жизни не знала, как вязать снопы, а тут научилась и снопы вязать, все делать… Мы, дети, работали вовсю. У меня есть медаль и ветерана труда. Так что начали работать мы очень рано.

— Потому что было такое время. И мы были так воспитаны. Нам сказали — мы пошли.

— Абсолютно. То, что делали парни, то делали и девочки.

— Я помню это прекрасно. Это было 10 августа. Мы из Ленинского по приказу командования, у нас было письмо капитану — Корниенко Марку Наумовичу. Ему сказали: войдете в Сунгари, распечатаете и узнаете, куда дальше идти. И когда мы вошли в Сунгари, это было с 9 на 10 августа. А с 8 на 9 мы дежурили около зенитной установки, где поселок Ленинский. И когда мы вошли в Сунгари, мы были не вооружены, у нас был гражданский буксир, команда 48 человек. Мы тянули халку деревянную с боеприпасами и цистерну с горючим для танков, самолетов. Мы ночью пошли. Сунгари была как море — ни берегов, ни огонька никакого. Я считаю, капитан молодец — он так провел нас.

— Мы дошли в город Цзямусы. Там наши советские войска и японские. Мы подошли к берегу, отцепили две баржи. У нас задание было: забрать раненых с монитора и с берега. Представьте: я вижу: с поля боя бегут солдаты, все мокрые, потные, грязные. Подбегают к боеприпасам, нагружают по карманам и снова бегут в бой. Стоит монитор, военный корабль, мы к монитору подходим, потому что задание такое: взять раненых с монитора и берега и идти навстречу санитарному пароходу. Стреляют пушки по монитору, монитор отстреливается. Мы то подойдем, то отойдем от него. В общем, вот так. Мы работали так до самой глубокой осени. Когда мы вернулись домой, нас потеряли. Я жила с сестрой, у меня мама умерла, папа тоже. У нас связи не было, и мы никак не могли сообщить ничего. Нам сказали: не должны знать, где вы находитесь. И так мы до самой глубокой осени.

— Нет. У нас так получилось. В 1941 году в апреле папа повез мою сестру с детьми на Украину, где служил ее муж. Папа их привез в военный городок Балта. Некоторое время они там прожили. Мужа моей сестры отозвали в город Горький, там был военный институт, готовили офицеров. Мы не знали, что будет война. Хотели все уехать туда. А папа когда поехал, он был уже больной. Они отправили нам посылку, прислали письмо. Ну, посылку мы, конечно, не дождались — 22 июня война началась. И вот они бежали от немцев и добежали до села Веселиново. И папа по дороге умирает. А Раечка, моя сестричка, была в оккупации. У нее двое детей — 1934 и 1936 года. Немцы по доносу одного из жителей узнали, что у сестры муж полковник. И ее как еврейку и как жену военного немцы схватили в гестапо, пытали ее и выбросили на улицу. А детей ее укрыли местные жители.

— Они то, что испытали в детстве, то они испытывают и сейчас. Ужас. Я в шесть часов включаю телевизор, и я не могу. Смотрю и думаю: да что это такое? Немцы вернулись.

— Квартирами обеспечили. Но я хотела подать на расширение, мне фигу показали. Я разболелась, у меня такое было, что я чуть не умерла. На нервной почве. Хондроз. Но ничего.

— Спасибо, дорогие. У меня сейчас одна забота: квартирный вопрос. У меня сын замечательный, дочь замечательная, внуки замечательные, они меня очень любят. Я от них ни одного дурного слова не слышала. Они очень мной гордятся, любят меня. Я вообще детей очень люблю. А стариков и старух мне жалко.

— От здоровья, ребята, я никогда не отказываюсь.

Интервьюер: Андрей Солдатченков