«Друзья, расслабьтесь — талибан-тур только начинается!» — голос из толпы звучит, что называется, на тему дня. Мужики дружно ржут, смачно сдабривая эпистолярный жанр привычными похабными шутками. Но на мосту через Пяндж внутренний настрой не обманешь.



Этот водораздел вот уже много десятков или даже сотен лет делит мир собственно на сам мир и войну. Последняя не прекращается вот уже более тридцати лет.

Позади гостеприимный теплый Таджикистан, а впереди — крайне противоречивый и малопредсказуемый Афганистан.

От Душанбе до Пянджского погранот-ряда всего три часа быстрой езды. Потом строгие, но достаточно приветливые таджикские пограничники с ног до головы в российской военной форме. Россияне ушли с легендарной Пянджской погранзаставы еще в 2004 году. Впрочем, они не забыли оставить здесь верность зеленым фуражкам, которые теперь с гордостью носят местные погранцы. Они быстро пропускают нас через КПП, провожая смехом и шутками. Но в глазах настороженность. В каждом их слове сквозит радость и желание помочь. Все оформляется очень быстро и оперативно.

В нашей группе полтора десятка человек, большинство из которых — ветераны-афганцы со всех уголков страны. Амурчан четверо. Председатель амурского отделения ветеранов «Боевое братство» Валерий Вощевоз, его заместитель Ольга Павлова, благовещенский предприниматель Андроник Гозалян и ваш покорный слуга. В составе большой общей группы мы все таки работаем по собственной программе. Наша задача - съемки документального фильма и серия репортажей в «Амурской правде». Таким образом в Афганистане разворачивается временный мобильный корпункт главной газеты Приамурья. Перейдя границу быстро рассаживаемся в легковые автомобили и небольшой автоколонной несемся в Кундуз.

Этот город древний. Через него еще Великий шелковый путь проходил. Он типа нашего Благовещенска. Не в смысле благоустройства или традиций, а по статусу. Здесь центр одноименной провинции. Основное население — афганские таджики и пуштуны. Также немало узбеков, арабов, киргизов и много кого еще. Афганистан — это многонациональный винегрет, в котором каждый ингредиент вынужден и должен сосуществовать в мире и согласии с другими. Может, поэтому здешний мир очень хрупок.

От афганского пограничного пункта пропуска Шерхан до Кундуза километров 60 по хорошей асфальтированной дороге. Пожалуй это единственный признак присутствия в стране войск НАТО. Правда, современные автомагистрали отнюдь не желание помочь многострадальному афганскому народу. Просто асфальт – залог некой безопасности для прохождения натовских колонн, в него не закопаешь мину.

За нами и навстречу нескончаемыми колоннами идут наши КамАЗы. Впрочем, их местную принадлежность безошибочно выдает пестрая, можно сказать, праздничная раскраска. Российский грузовик для афганца если не святыня, то некий артефакт. На нем разве что елочных игрушек не хватает. КамАЗы тянут в глубь страны цемент, какие-то рулоны и мешки, брикеты и ящики. Несмотря ни на что, Афганистан активно строится.

На равнинах множество палаток и футбольных мячей. Пятница — выходной, и афганцы проводят его с активной пользой на природе. Как резкий контраст — на обочинах обгоревшие остовы советских БМП, танков и бронетранспортеров. Молчаливое напоминание о войне былой.

— Растаскивают потихоньку, — комментирует Валерий Вощевоз. — Раньше они на каждом шагу валялись. Вот до Панджшера доберемся, там этого «добра» до сих пор хватает.

Он знает, что говорит, — батальоном в Афганистане командовал. Уже после вывода наших войск приезжает сюда в восьмой раз. Андраник Гозалян тоже не унимается.

— Это «бэха», а это Т-62 — я его по ходовке узнаю, а дальше БТР-70, — в нем просыпается механик-водитель, прошедший многие опасные маршруты.
Чем ближе к Кундузу, тем чаще напоминания о войне настоящей. Блокпосты в виде небольших крепостей ощетинены стволами пулеметов, гранатометов и колючей проволокой.

Тут же вооруженные люди. Дороги и подъезды к населенным пунктам контролируют смуглые афганские военные. Они поголовно в натовской форме, но в «жилетах-разгрузках» боеприпасы с пометкой «Сделано в СССР». В руках каждого — старый добрый, не побоюсь этого слова, АК-47. Это любимое оружие всего мира здесь до сих пор популярно. Автоматы сильно потерты, что вполне объяснимо. Нескончаемые войны не дают им лежать без дела.

С нами Маджит. Он пуштунский вождь, проводник и наш переводчик в этой командировке. Весьма колоритный, большой, солидный.



Маджит учился в России и даже какое-то время жил там. В его машине не смолкают наши «Голубые береты», «Каскад», «Ростов».

— Хорошие песни, жизненные, — говорит афганец. Наш приезд для него хорошая возможность попрактиковаться в произношении. Поэтому он охотно и часто матерится по нашему.

Уже к вечеру кто-то просит не расслабляться. Кундуз не самое спокойное место. Талибы периодически напоминают о себе. За два дня до нашего прибытия в городе был теракт, и как следствие — человеческие жертвы. Поэтому из гостиницы выходить планово и желательно в дневное время. И только в сопровождении Маджита.

В принципе все достаточно умотались в дороге, поэтому садимся ужинать. Мальчишки-бачи приносят небольшие шашлычки, которые нужно заворачивать в кусочки местного лаваша. Получается вкусно и сытно. На закуску — мост, он же аналог нашей простокваши. Помимо «Фанта-шурави», мост - лучшая защита от многочисленных инфекций, которыми кишит все. Антисанитария — в порядке вещей.

За общим столом появляется Нурла. Этот человек — ближайший соратник одного из достаточно жестких полевых командиров.



Нурла достаточно авторитетен в Кундузе и сейчас пришел к нам, как говорится, с миром.

— Афганистан воюет очень долго, начиная с нашествия англичан. Результат был неизменно нулевым. О войне воспоминаний хороших не бывает. Но война, она и есть война. И от нее только горькие воспоминания, — Нурла говорит словно философ, и с ним трудно не согласиться.

— Больше всего афганцы желают работать. Нам нужны дружественные и деловые отношения с другими государствами. Пора поднимать свою экономику. Пусть нас только в покое оставят. Да, действительно, все мои старшие принимали участие в той войне с Советским Союзом. Я сам маленький был, в Пакистане жил и учился, а старики здесь сражались. Потому что афганцы — народ гордый. И всегда возьмутся за оружие, если на них нападают. Но когда гости с добром приходят, мы будем встречаться и угощать самым лучшим.

Ближе к ночи у всех наших требуют загранпаспорта для снятия копий. Народ артачится, Маджит настаивает — это все для нашей безопасности. Кундуз — город маленький, о том, что в гостинице очень много шурави, уже все знают. Через некоторое время появляется пара автоматчиков. Полиция действительно усилила гостиничную охрану. На следующий день один из вооруженных людей настойчиво напрашивается с нами в рабочие поездки по городу. Дескать, приказ — не выпускать из виду. В принципе особой необходимости в этом нет, потому что, куда бы мы ни приехали, там обязательно появляется точно такой же с оружием наперевес.

Такое чувство, что автоматчики здесь на каждом углу, у каждой калитки. Столь высокая плотность вооруженных до зубов людей, вызывает некоторый дискомфорт. Особенно учитывая тот факт, что 99 процентов Афганцев имеют богатый опыт убивать людей. Правда, в наш адрес агрессии не заметно. Наоборот – такое чувство что мы под негласным вооруженным сопровождением местных силовиков.

В самом городе рябит в глазах от обилия мотоциклистов, «барбухаек» — моторикш, велосипедов, повозок, тачек и мопедов. Все это разъезжается и разбегается в стороны при появлении американских бронемашин. Они то и дело проносятся по узким улицам Кундуза, даже не притормаживая и все время вращая пулеметами. Мне советуют сильно не размахивать фотокамерой при их появлении – пиндосы очень нервные, то Коран сжигают, то мирных жителей десятками расстреливают. Что у них в голове неизвестно. На наши расспросы афганцы говорят прямо: «С вами мы воевали, и до сих пор есть место и злобе и обидам. НО АМЕРИКАНЦЕВ МЫ ПРОСТО НЕНАВИДИМ».

В отличие от советских солдат, натовцы даже не пытаются наладить контакт с местным населением, откровенно презирают его и попирают все исламские традиции. То в женскую половину дома целым взводом врываются обыск проводить, то в мечеть не разуваясь…

— Шурави такого себе не позволяли, — сквозь зубы бормочет бородатый старик. Он говорит это нарочито ПО РУССКИ, явно с расчетом на наш слух.
Нам в спину то и дело слышится: «Русси!». Злобы, кажется, не слышно, правда и особого спокойствия это не добавляет.

Наша цель в Кундузе — это встреча с советскими военнопленными. Геннадий-Никамад и Александр-Ахмад живут в Кундузе без малого тридцать лет. Оба в исламе, женаты, растят многочисленных детей. Это два человека со схожей трагической судьбой и разными взглядами на жизнь.


Геннадий поддерживает связь с родными и не теряет надежды вернуться на «Большую землю». К нему даже брат старший приезжал.

Александр возврата к прошлому не хочет — он уже сам больше мусульманин, чем мы, говорят про него местные. Более подробно о них, чуть позже.

Времени мало, собираемся в Мазари-Шариф. Поднимаемся с первыми лучами солнца, через окна доносится песня муллы, а мы бьем яйца и жуем куличи.





Для одних время намаза, а для нас — Пасха. Ради такого дела пять минут «на раскачку» — и в путь. Талибан-тур продолжается…