Наконец-то посмотрел фильм, о котором услышал еще в июне. Интерес пробудил ни главный приз «Кинотавра» и не Константин Хабенский в главной роли. Прежде всего, взволновала тема фильма. Взволновала настолько, что, не дожидаясь ноябрьской премьеры, сразу же проглотил первоисточник – роман Алексея Иванова «Географ глобус пропил». На мой взгляд, это одно из лучших произведений современной отечественной прозы (хотя, признаюсь, знаком с нею поверхностно, а зарубежных современников и вовсе не читаю).

После прочитанного фильм можно было уже не смотреть. Сразу было ясно, что книга лучше. Поэтому призер «Кинотавра» был воспринят мною не как самостоятельное произведение, а как красивые видео-иллюстрации к книге. Вообще сценаристы достаточно вольно распорядились текстом Иванова. Особенно расстроило то, что экранизации не подверглась целая треть романа – школьные годы главного героя. Именно эта часть придавала сюжету трехмерность.

Тем не менее, фильм смотреть нужно. Это событие в нашем кино, новая грань темы «учитель и ученики». На смену правильным глубокомысленным историкам, фантам своей профессии Илье Семеновичу Мельникову («Доживем до понедельника») и Нестору Петровичу Северову («Большая перемена») пришел географ Виктор Сергеевич Служкин, неудачник-недотепа, от безысходности работающий в школе.

Отчасти мне близок этот герой. Его ученикам-оболтусам экономическая география нужна также как моим студентам-медикам отечественная история. Но Служкину еще хуже: ему самому «география эта нафиг не нужна». Ему нужна какая-то работа, социальная устроенность, так как жена от безденежья все злее и злее. Но даже не это главное. Главная его потребность – в любви, в совершенной любви. Он сам говорит об этом своей подруге в перерыве между лепкой пельменей и постельной сценой:

- Ох, Ветка, как  бы  тебе объяснить... -  вздохнул  пьяный  Служкин, стряхивая  пепел себе в чашку.- Ты думаешь, у меня  все так  получается, потому что я не могу по-другому?... Нет. Я просто хочу жить как святой.
- Это что ж, не трахаться ни с кем? - напрямик спросила Ветка.
- Нет, не то... - с досадой сказал Служкин.
- Так святые же не трахались.
- Дура. Не трахались монахи, а не все святые были монахами. Я и имею в виду  такого святого.  Так  сказать, современного, в  миру... Я для себя так определяю святость: это когда ты никому не являешься залогом счастья и когда тебе никто  не является залогом счастья, но чтобы ты любил людей и люди тебя любили  тоже. Совершенная  любовь, понимаешь?  Совершенная  любовь  изгоняет страх. Библия.
- Опять твои заморочки!... - Ветка потрясла кудрями. - Чокнутый ты, Витька.  Все  у  тебя  через задницу,  не  по-людски.  Ты  мне лучше  скажи популярно: мы с тобой идем или что?

Пожалуй, это важнейший эпизод сюжета, к счастью, вошедший в картину. В этих словах весь Служкин: старается жить как святой, но так – «не по-людски», стремится к совершенной любви, но получается все действительно как-то «через задницу». Однако такой уж он человек – не может не любить «тебя, Тату, Будкина, Пушкина…» и, конечно же, своих учеников, хоть и называет их зондеркомандой.

Конечно, завуч права: Виктор Сергеевич ни в географии, ни в педагогике ничего не смыслит, да притом еще курит в форточку. Но вместе с тем он обладает уникальным талантом, без которого, к сожалению, обходятся многие заслуженные учителя и отличники просвещения – любовью. Ни к предмету, ни к школе, ни к конкретным ученикам, а любовью вообще, совершенной любовью. А этот талант не пропьешь.