Проба пера и объектива
1 0

Проба пера и объектива

Остаться одному, без поддержки брата, Младшему было действительно страшно. Ну, конечно, он научился в кромешной темноте, на ощупь, наматывать пленку из бабины на кассеты. Теперь он умел составлять проявитель и закрепитель, смирился со светом красного фонаря, с выкрутасами повидавшего виды и живущего своей жизнью «Зенитом»…




А, главное – подружился с коллективом газеты. Каким же он был мощным и творческим. Что ни имя, то легенда: Анатолий Дроздов, Леопольд Сарапас, Александр Филоненко, Виктор Козин, Михаил Тимченко, известная поэтесса Светлана Борзунова, Ирина Цыгуля… В 90-х или чуть раньше в газету пришли и молодые журналисты: Татьяна Судакова, Леонид Коротков (да-да, тот самый, что в свое время занимал губернаторское кресло), Елена Казакова, Евгений и Елена Клошинские, Андрей Филоненко, Юлия Климычева… Причем, молодежь приходила в «Амурскую правду» уже обкатанная, проверенная журналистикой на районных уровнях и обязательно по рекомендациям свыше. Случайные люди, как Юрий Мостославский, в рупор Обкома КПСС и Областного Совета народных депутатов не могли попасть уже по определению. Жесточайший отбор - только самые лучшие и подготовленные, причем, с высшим журналистским образованием и корочкой об окончании, желательно красного цвета.



Здесь нужно отметить, что у младшего брата, как впрочем, и у старшего, хотя и не было специального образования, но предрасположенность к творчеству на генетическом уровне все же присутствовала. Их отец – Михаил Мостославский в 50-х – 60-х годах работал специальным корреспондентом в "Амурском комсоиольце" и «Амурской правде». Писал он о жизни на селе, об урожае и засухе, человеческих ценностях и головотяпстве, нравственности, иногда из-под его пера выходили фельетоны на злобу дня.




Впрочем, перед тем как прийти в газету, Михаил Григорьевич поработал несколько лет директором в школе одного из сел Мазановского района, преподавая по совместительству историю в старших классах. Аналогия с его сыновьями так и напрашивается. Не находите. Он рано ушел из жизни, когда мальчишкам было всего по пять – шесть лет. Трудно сказать, передалось ли им что-то по наследству, но дальнейшие события покажут, что вполне может быть.

Достаточно быстро освоив фотоаппарат, и все что с ним связано, Юрию становилось все трудней оставаться в рамках непосредственных обязанностей. Нет, он с удовольствием мотался с коллегами по командировкам, обслуживая их материалы фотографиями. Но, как-то раз, уже на второй неделе работы в гордом одиночестве, он решил написать. Точнее, оригинально подписать один из своих снимков, сделанный в саду у родной тетушки. Это был кустик с клубничкой. Фотография получилась вполне себе, хотя в черно-белой газете все краски и запахи ягодки значительно померкли.



«А, вот и премия за труд, конечно, если не сопрут» - подписал младший брат и предложил ответственному секретарю предпенсионного возраста, если тот сочтет сие творение достойным, напечатать в газете.

А надо понимать, что в ту пору в «Амурской правде» подобное баловство не поощрялось. Точнее – вообще не приветствовалось. Газета была насквозь партийной и тексты тому соответствовали. Вместе с тем, некая оттепель уже наметилась и можно было пробовать что-то менять. Фотография с подписью прошла в газете. И не просто прошла, а на «ура».
Дело в том, что раз в неделю, на расширенной планерке, кто-то из ведущих журналистов делал обзор газеты за неделю. Это было очень серьезное мероприятие, где обозреватель говорил не только про удачные материалы, но если был повод, то звучала и критика. По большей части она касалась фактических ошибок или неточностей. И хотя газета на двадцать раз перечитывалась корректорами, ответственным секретарем и редактором до последней буквы, ляпы все же случались.

По существующей исторической традиции, самые лучшие материалы помещались в коридоре у кабинета редактора на доску. Нет, ни так – Доску и висели целую неделю до следующего обзора. Попасть туда было очень почетно. Нужно было сотворить нечто эдакое, неординарное и запоминающееся. Мало того, редактор подсчитывал количество отмеченных материалов у каждого журналиста и по итогам каждого месяца торжественно объявлял победителя. Это, безусловно, было приятно и стимулировало к дальнейшему творчеству.

Так вот, на той памятной планерке один из мэтров амурской журналистики Александр Семенович Филоненко предложил фотографию клубнички с подписью поместить на доску! Мало того, он отметил, что это не только свежо, но и актуально, поскольку воровство на садовых участках в начале 90-х стало процветать с невиданной силой. Стоит ли говорить, что Мостославский младший был на небесах от счастья. С той самой поры он начал писать небольшие заметки и даже фельетоны, в которых легко читался его авторский, ироничный стиль. За месяц он несколько раз повисал на доске и по количеству отмеченных материалов был признан лучшим журналистом месяца!

Вот один из его материалов того времени. Год на вырезке из газеты непонятен, но написан он где-то в самом начале освоения новой профессии

Не дрейфь, Лямкин, прорвемся

«Не везет, так не везет», - пошарив по пустым карманам, сказал скорее себе, нежели уходящему от остановки автобусу Лямкин. Откровенно говоря, он и не надеялся в них что-нибудь обнаружить, потому как точно знал, что выгреб последнюю мелочь на обедешний пирожок с квашеной капустой. Но в надежде на чудо он еще раз тщательно обследовал все подкладки видавшего виды пиджака да потрепанного китайского пуховика и, обнаружив лишь щепотку стираных семечек вперемешку с крошками табака, неспешно побрел домой.
Идти было не близко, но пытаться доехать "на халяву" для него было унизительно и совестно. Мысли о безденежье были тяжелы, летние ботинки не по сезону холодны, и еще ему очень хотелось закурить. "Идиот с высшим образованием, скотина застойная, придурок сорокалетний без гроша за душой... Хлюпая по подтаявшему снегу, выговаривал он сам себе. Нет, он не забыл деньги дома - их там просто не было. Причем давно. И хотя Лямкин исправно ходил на работы, к тому же по заверению был весьма эффективен и полезен, зарплату, как и все порядочные интеллигенты, получал до обидного малую.
Ненавязчивое желание закурить медленно перерастало в навязчивое хотя бы разок затянуться. «Браток, папиросочки не найдется!» - в надежде на солидарность обратился он к смачно дымящему прохожему, походкой и внешним видом напоминающему Лямкину самого себя. "Сам стрельнул. Уж извини", - буркнул тот, и, не поднимая глаз, засеменил прочь.
...Светящиеся огни круглосуточных киосков и ресторанчиков радостно ознаменовали большую половину пройденного пути. Хотя радость та была однобокой и выражала, скорее, не улыбку, а гримасу насмешки над ущемленным самолюбием. Вывески «Горячая пицца» и «Всегда свежее пиво», дразнились неоновым светом на бледном лице Лямкина. Давно остывший в памяти вкус квашеной капусты в холодном тесте отозвался тяжелой пустотой в желудке.



Нет, он не завидовал тем сытым силуэтам за тяжелыми портьерами теплых и уютных кафешек. Он не презирал стриженых мальчиков за рулем крутых иномарок, лениво пускающих колечки дыма от дорогих сигарет. У него не было неприязни к счастливой и уверенной в себе молодежи, откровенно обнимающейся на скамейке и потягивающей между делом из горлышка его любимую "Балтику"...
Он ненавидел себя. Он себя презирал. Презирал за с отличием законченный институт; за потраченное даром время на защиту кандидатской диссертации; за то, что ему почти сорок и он уже ни при каких обстоятельствах не сможет стать другим. Он вдруг ясно осознал, что никогда не купит себе хоть мало-мальски приличную машину, и его удел всю оставшуюся жизнь ковыряться в моторе затрапезного "Москвича" времен всеобщего равенства и братства. Что его студенческий холодильник «Морозко» размером с обувную коробку никогда не будет забит до отказа хотя бы соевыми сосисками, сливочным маргарином и суповыми косточками со случайно зацепившимся мясом. Его бесило и то, что он как никогда хочет курить, но не может позволить себе даже такого ничтожного удовольствия.

Надвинув козырек кепки на самые глаза и еще жалобней ссутулившись, Лямкин ускорил шаг. Он перестал ругать и жалеть себя и задумался о своих детях. Со щемящей болью в сердце вспоминал, как еще совсем недавно младшая Иринка прямо с порога бросалась к нему на шею, а после хлопала по всем карманам и обязательно находила в них что-нибудь сладенькое и вкусненькое. Необязательно дорогое, но обязательно - всегда! А старшему -то уже скоро семнадцать, невесты звонят, а во что он одет?., А Люська! Обещал ее сделать самой счастливой... А оно вон как: пальтишко в химчистке, сапожки в ремонте. «Козел ты и есть козел», - сказал вслух Лямкин и скрипнул дверью своего подъезда.

Лифт как всегда не работал, но на сей раз Лямкина это не огорчило, а напротив, дало еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями и принять относительно непринужденный вид.
«Мама, папуля с работы пришел!» - кинувшись на шею не ожидавшего такого приема Лямкина, воскликнула дочка. «Ну, где ты так долго! - донесся из кухни Люськин голос. - Давай скорее, все остывает». На столе дымилась аппетитная пицца, и аромат домашних пельменей дополнял запахи настоящего сливочного масла. Люся наливала пенистую «Балтику» в моментально запотевающие стаканы, а Иришка морщила носик от стреляющей пузырьками большой бутылки колы. «Ты представляешь, - раскладывая пельмени по тарелкам, сказала Люська, - нам нежданно-негаданно какой-то перерасчет дали. Да так кстати, а то я бы точно домой пешком пошла. Тут еще сосед заходил, извинялся, что долг только сегодня отдает. Ты что, занимал ему целых триста рублей! Да, я там сигареты тебе купила... Звонил твой Мишин из института, где ты лекцию читал. Помнишь! Просил с утречка заскочить, там что-то тебе причитается. Говорит - бутылка с тебя...", - без умолку тараторила Люська

Она что-то еще говорила и говорила, а он ничего не слышал. К нему возвращалась жизнь. Медленно: с каждым новым глотком и каждой новой затяжкой. Каким дураком, каким слабаком и трусом он себе казался. Как он мог впасть в позорное уныние из-за каких-то денег, из-за какого-то автобуса и пустой пачки сигарет... И как же скоро он вновь обрел силы и уверенность. «Позор тебе, Лямкин!» - сказал он себе и, поцеловав Люську, устало улыбнулся.
Вот такая история, пусть собирательная, но все же основанная на реальных событиях и личных эмоциях автора.

Когда из отпуска вышел Старший и узнал, чего тут в его отсутствии натворил Младший, то обнял по-братски и сказал: «Я в тебе ни на минуту не сомневался».

Продолжение обязательно последует.

Курение вредит вашему здоровью

Видео
Путь (http://):
Картинка (http://):
Ширина:
Высота:


Блоги

Кино и сцена
ТВ программа