Серебряная ложечка
«Когда я родилась, мама эту ложечку у немки взяла. Не побоялась, ведь во время войны за кражу расстреливали. Но ей нужно было меня кормить чем-то», — показывает семейную реликвию Женевьева Гилюк. Чайную ложечку пенсионерка хранит всю жизнь.
— Мама моя из Украины. В годы войны немцы оккупировали территорию, хватали молодежь и вывозили в Германию как рабочую силу. Ей было 19 лет, когда ее забрали в плен. Мама рассказывала, что было предательство: кто-то из своих сдал, какой дорогой она ходит домой покушать, — начинает летопись своей семьи Женевьева Казимировна.
По меркам тех лет, плененной советской девушке повезло. Она стала служанкой в доме у немки: ухаживала за детьми и вела хозяйство.
— Папа был военнопленным из Польши. Правительство Польши сдало свою армию немцам и бежало в Англию. Мой отец попал в концлагерь. Его отправляли к бауэру (фермеру) на помощь по хозяйству. Так он с мамой и познакомился, — рассказывает Женевьева Гилюк.
Об истории любви родителей ей почти ничего не известно. Не довелось спросить, каково это — носить ребенка под сердцем в плену во время войны. «Я маму очень стеснялась. Такие разговоры у нас были закрыты», — говорит пенсионерка.
После капитуляции фашистов ее родители, Бронислава и Казимир, воссоединились и поженились в Германии. По рассказам пенсионерка помнит, что молодая семья жила в лагере для интернированных. Лишь спустя год родители смогли оформить документы на маленькую дочь. Женевьеве выдали свидетельство о рождении — выписку из католического пастората, где девочка была крещена. Дата ее рождения — 26 июля 1945 года. «Мама говорила: сохрани выписку, это твой первый паспорт», — показывает пенсионерка старинный документ.
.JPG)
В 1946-м супруги, наконец освобожденные из плена, с маленькой дочерью на руках оформили документы на выезд и перебрались в Польшу.
Советская девушка, ставшая женой иностранца, больше никогда не увидела ни отца, ни мать.
— Красная Армия освободила Житомирскую область в 44-м году. Немцы, когда уходили, отравили колодцы, и бабушка по маминой линии, не зная, попила этой воды. Год она умирала, у нее отказали почки. В 45-м я родилась, а моей бабушки не стало. Дедушка женился в другой деревне, — ведет нить рассказа Женевьева Гилюк.
Две родины и ни одной
Послевоенные годы оставили болезненные воспоминания. Разрушенная Варшава, длинные очереди за хлебом, выбитый номер на руке у соседской девочки, вернувшейся с матерью из концлагеря.
— Мы игрались во дворе, и ее мама попросила принести воды. Я забежала в дом вместе с ней. И увидела эту женщину: она была как скелет и так тяжело и глубоко дышала… — рассказывает о соседях Женевьева Казимировна.
Отец Женевьевы тяжело болел, но продолжал трудиться на цементном заводе, чтобы кормить детей — в Польше у супругов родилась вторая дочь. В 50-х семья поехала на Балтийское море. «Отцу дали путевку от работы. Помню, мы шли по лесной дороге, вдоль было очень много могил, а в лесу у моря лежал разбитый самолет», — урывками возникают у рассказчицы образы прошлых лет.
До замужества Женевьева Гилюк берегла единственную куклу, подаренную папой в детстве. В 54-м Казимир Грабис умер — отказали почки. Его жена осталась вдовой с двумя детьми, на чужбине. Не получив поддержки от родственников мужа, Бронислава Грабис добилась возвращения в Советский Союз через посольство в Кракове.
— Мама не поменяла гражданство, когда выходила замуж. Иначе возможности вернуться на родину у нее не было бы. Я помню, она возила нас с сестрой в советское посольство посмотреть концерты для русских — познакомиться с культурой. Там сидели люди, которые уже не имели шанса вернуться домой. Они плакали, — вспоминает Женевьева Гилюк.
В 1956 году семья приехала на Украину. Женевьеве было 11 лет. «Меня поразила закрытость народа, страх, замкнутость. Нас даже родственники побаивались. Ведь мы из-за границы», — продолжает пенсионерка. Она с сестрой попала в советскую школу, не зная ни русского, ни украинского языков.
— Я в Польше переходила в пятый класс, а на Украине сказали: «В пятом классе уже английский язык, ваша девочка не потянет». Пошла на класс ниже, — разводит руками Женевьева Гилюк.
Запомнилось, как маму вызвали к директору, когда сестры пришли в школу в брюках. «Девочкам можно было только юбки носить. И еще у меня сережки с ушей хотели снять, тоже не положено. Спросили: «А ты на них заработала?».
Мать-вдова нашла тяжелую работу на музыкальной фабрике — обтягивала материалом пропитанные ацетоном баяны. Оставшись одинокой в 29 лет, женщина больше не вышла замуж. «Однажды я проснулась ночью, мама сидела за столом, лампа у нее горела, она плакала и причитала о том, что отец ее оставил».
Отказалась от выплат для узников
Со временем Женевьева Грабис почти забыла польский язык. После школы девушка работала ткачихой на Житомирском льнокомбинате, стала ударницей коммунистического труда. В 1969-м вышла замуж за военного, а в 78-м семья переехала в закрытый поселок Свободный-18 в Амурской области (сейчас город Циолковский). Но прошлое не оставляло ее.
В 90-х на амурчанку вышли международные юристы, нашедшие ее метрические данные в немецком костеле. Женевьеве Казимировне предлагали претендовать на компенсацию от немецкого бундестага. Она написала ответное письмо, в котором отказалась от выплат. Однако получила бессрочное удостоверение несовершеннолетнего узника концлагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в годы Второй мировой войны. К 75-летию Великой Победы ей вручили памятную юбилейную медаль.
Могила отца в другом государстве
Больше никогда Женевьева Гилюк не возвращалась в Германию и Польшу, где похоронен ее отец. Как вспоминает пенсионерка, в Советские годы за границу выпускали только по вызову родственников. Матери пришлось отстаивать право на посещение кладбища в иностранном государстве. Бронислава Грабис обратилась в исполнительный комитет ордена Ленина союза обществ Красного креста и Красного полумесяца (СОКК и КП СССР) и в 1989 году получила ответ: «Сообщаем, что на основании ответа городского Управления в Бендзине, могила гр. Грабиса Казимежа, сына Томаша, 1915 года рождения, умершего 5 мая 1954 года, находится на римско-католическом кладбище — католического прихода Св. Катерины в Бендзине-Гродзце».
Справка позволяла родственникам навестить могилу покойного. Мать лишь однажды побывала в Польше в начале 90-х. Женевьева Гилюк, в те годы работавшая машинисткой секретного делопроизводства в амурской воинской части, поехать не смогла.
— Потом дети родились, не было возможности выехать за границу, это дорого, — рассказывает она.
Недавно сын амурчанки через интернет нашел троюродного брата по линии дедушки-поляка. Миссия семьи сегодня — сохранить могилу.
— В 90-х старшая сестра папы, за которой числилась могилка, умерла. Сейчас племянник выясняет, осталась ли могила за отцом. В Польше за место на кладбище вносят пошлину. Наша семья готова заплатить, чтобы место упокоения и память о нем сохранилась, — надеется Женевьева Казимировна.
Наследники войны
В мире нет статистики о том, сколько детей родились в годы Великой Отечественной и Второй мировой войны. В эпоху свободы, когда люди уже могли не бояться репрессий, в разных СМИ стали появляться исповеди людей, рожденных в кровопролитные годы. Так, в программу «Жди меня» на Первом канале неоднократно обращались немки, рожденные в войну и после нее, разыскивающие отцов в России. Любовные драмы случались и в плену. Вдохновленные этими пронзительными историями, режиссеры создавали фильмы. В 1965 году Борис Степанов снял картину «Альпийская баллада», сценаристом которого стал Василь Быков: об отношениях бежавших из фашистского плена советского рабочего и девушки-итальянки. В 2009-м на экраны вышло русское кино «Одна война», режиссером которого стала Вера Глаголева. Картина основана на реальных событиях и повествует судьбе русской девушки, родившей ребенка от немецкого оккупанта.
Автор: Анна Дерова
