Повстречавшись и слегка пообщавшись с президентом Белоруссии Александром Лукашенко, журналисты из «Амурской правды» Татьяна Судакова и Юрий Мостославский согласно ими же утвержденному плану должны были попасть в зону отчуждения, пострадавшую в результате аварии на Чернобыльской АЭС.
К слову заметить, облако радиоактивной пыли зацепило не только Белоруссию, но Россию и ряд европейских стран. Куда подул ветер с 26 апреля 1986 – туда и занесло смертельные осадки. В Белоруссии в критическом положении оказалось две области – Могилевская и Гомелевская. Причем, радиация по ним распределилась неравномерно, в одних районах жить – выживать еще как-то можно было, из иных требовалась срочная эвакуация населения. Такие районы и назывались зонами отчуждения. Корреспондентам, да и любым здравомыслящим людям, не желающим подвергать свое здоровье серьезной опасности туда категорически нельзя. Там поселилась смерть и мутации на долгие десятилетия, не исключено, что и столетия. Но, план есть план, да и задерживаться журналисты в зоне долго не собирались, так, нырнуть да вынырнуть и если повезет, то найти местных жителей, которых не уговорили эвакуироваться.
Искатели приключений на свою голову и пятую точку направились в Могилевскую область, потому как именно там, в селе Горки Краснопольского района Татьяна и должна была поискать своих родственников по отцовской линии с фамилией Базылевы. Село, которое также слегка накрыло чернобыльской радиацией, они нашли быстро, но вот из родственников Татьяны там давно никого не осталось. Там вообще, практически ни кого не осталось, за исключением нескольких человек, среди которых была старушка весьма и весьма преклонного возраста. Она то и поведала, что народ разъехался кто куда опасаясь за свое здоровье, фамилия Базылев ей знакома, но «Базылей» здесь не осталось. Узнав, куда гости из далекой Амурской области держат путь, старушка пообещала, что будет за них молиться.
Как было сказано выше, въезд в зону отчуждения категорически запрещен, лишь сотрудники МЧС, облаченные в специальные костюмы с непременными дозиметрами, могли находиться на территории по необходимости. И то определенное время, чтобы не нахватать необратимых для здоровья рентгенов. Журналистам удалось уговорить местную администрацию, чтобы та помогла с автомобилем и водителем, владеющим ситуацией в зоне. Безусловно, Татьяна и Юрий отдавали себе отчет, что мероприятие это небезопасное, немного успокаивало то, что у водителя Николая был с собой личный дозиметр и он пообещал, что гости выше нормы атомной энергией не зарядятся.
И вот, что называется, момент истины - УАЗик пересек «красную черту» с устрашающими табличками «зона радиоактивного заражения». Николай оказался человеком местным, осведомленным и что немаловажно – разговорчивым. Он охотно рассказывал гостям с Дальнего Востока о трагических событиях двенадцатилетней давности, наглядно демонстрируя их последствия пейзажами, мелькавшими за окнами автомобиля. Пейзажи были чудовищными. Сплошь и рядом виднелись холмы, поросшие бурьяном – бывшие деревни, похороненные бульдозерами под толстый слой земли. Совершенно несуразно смотрелись на их фоне кирпичные здания, с разбитыми стеклами относительно свежей постройки… И ни одной людской души на протяжении доброго десятка километров. Да и откуда им тут взяться.
Николай рассказывал, что местные жители были в полном неведении о катастрофе, среди которой они невольно оказались. Политика партии такая была. Людей нужно было вывозить и расселять на безопасных землях, но к такому вселенскому переезду Белоруссия, да собственно и СССР в целом были не готовы. Поэтому власти и умалчивали о беде, о радиации, стараясь оттянуть срок массового исхода. Делали это власти виртуозно. В селах началось строительство новых, благоустроенных квартир, школ, детских садов, появился асфальт.., в общем, создавалась видимость, что все хорошо, что нужно жить и радоваться заботой партии о народе. И народ верил, ведь радиация не пахнет, не имеет вкуса и цвета, а значит, ее нет. Ведь не может же партия так жестоко поступать с народом. Народ верил в искренность руководящих поступков несколько лет, пока не стал массово умирать от онкологии. Пока женщины не стали рожать уродцев. Смертность увеличилась в разы – все становилось на свои места. Убивала радиация. Народ стал разъезжаться кто куда, кому не было «куда» - оставался на месте, продолжая накапливать смертельные дозы. Но и те, кто уехал, успели сократить свою жизнь лет на двадцать, не говоря уже о возможности здорового продолжения рода.
… Недалеко от обочины стояла школа, судя по всему, построенная лишь несколько лет назад. Юрий попросил Николая притормозить и пошел взглянуть через объектив фотоаппарапта, что там внутри. Благо стекла на первом этаже разбиты, и не нужно было заходить внутрь – все видно с улицы. Водитель попросил не задерживаться и ни чего не трогать руками. В помещениях царила разруха, ни чего ценного – поработали мародеры. Судя по валявшемуся на полу глобусу и картам на стене – это был кабинет географии. Николай подтвердил, что мародерам здесь было раздолье, ведь народ уезжал в спешке, с одними документами. Пытались охранять, да за всеми не уследишь.
…Они углублялись в зону все глубже и глубже - цель была найти живых людей, которые по словам нашего проводника, еще оставались. Во всяком случае, несколько месяцев тому назад он видел в деревушке, что подальше, двух женщин – сестер.
…А, вот, наконец, и та деревенька в одну улицу и несколько хат. Все ставни заколочены, вокруг бурьян в рост человека, значит, хозяев давно нет. Николай тормозит у дома, «прикрытого» сплошным забором и говорит что приехали. Он стучит в калитку и через какое-то время она со скрипом открывается. Выходит пожилая женщина в цветастом платке на голове. Николай здоровается с ней и говорит, что приехали гости, мол, встречай.
…Гости зашли в дом – там еще одна женщина, видимо и есть сестра. Она смотрит на гостей отрешенно, словно не понимает, откуда и зачем они здесь. Николай поясняет, что она глухая и разговаривать можно только с бабой Авдотьей. Баба Авдотья рассказала, что они с сестрой здесь остались совсем одни на десятки верст вокруг. Ехать им некуда, да и поздно уже, сколько осталось – столько и осталось. Живут они тем, что выращивают в огороде, да находят в лесу. Им хватает. Осень 1998 года была богата на яблоки и грибы – заготовили впрок.
«Да что мы тут сидим и разговариваем, - спохватилась баба Авдотья, - сказать то особо больше и нечего, давайте я вас буду угощать». Юрий с Татьяной переглянулись, угощаться в зоне, звенящей от радиации в их планы никак не входило. Авдотья встала на четвереньки и потянула за железное кольцо тяжелую, деревянную крышку погреба – «я сейчас». Старушка опустилась на дно закромов и стала подавать наверх банки с разносолами. Юрий с Татьяной еще раз переглянулись – это были соленые грузди и моченые яблоки. Грибы впитывают из земли радиацию, как губка и это последнее, что можно есть. Нет, они не станут. Извинятся и не прикоснуться. Это уже не шутки. Авдотья еще раз нырнула в подпол и подала наверх трехлитровый бутыль самогона. Николай разлил мутную жидкость по граненым стаканам, чокнулись и приняли на грудь. Татьяна лишь пригубила, Авдотья с сестрой отпили на треть, мужики – до дна. «Угощайтесь, не бойтесь, страху нема, - сказала женщина и потянулась вилкой к чашке с грибами. Николай подтвердил, что алкоголь вроде как нейтрализует радиацию, и Юрий последовал примеру Авдотьи. Вкусно, грибы, да и грибы, если не читать, что в них присутствуют все радиоактивные элементы из таблицы Менделеева, причем, в невероятных количествах. После стакана самогона градусов под семьдесят, страх действительно куда-то улетучился.
Они просидели - проговорили еще минут тридцать, Николай, указывая на часы, намекнул, что пора. Вышли во двор попрощаться. Авдотья перекрестила гостей – «бог вас храни» и закрыла за ними калитку. На обочине пустынной сельской дороги стояло огромное высохшее дерево, на вершине которого свили гнездо аисты. Когда-то здесь была жизнь… Рожали бабы. Звенели детские голоса. Пугая пацанов, зычно горланили индюки да гуси. Теперь лишь две одинокие женщины в объятьях радиации.
Обратно ехали молча, каждый думал о своем. … По приеду в Минск Юрий позвонил супруге в Благовещенск, она работала в учебно-методическом центре по делам ГО ЧС, рассказал, где был и что видел. Та сразу спросила, какой в зоне уровень радиации. Юрий ответил, что от 20 до 40 кюри. «И долго ты там был, - поинтересовалась супруга, - при 20 – людей в зоне уже не должно быть, при 40 – тем более. Дурак». Хорошо у Ю. М. хватило тогда ума не проболтаться про грибы.
