Все плохое в жизни Артамонова началось буквально на днях, когда с позором его выперли с работы. Он помнит, как под неодобрительный свист и топот коллег, покидал актовый зал проектного института, где отработал 23 года. Работал хорошо, в стабильных рационализаторах числился, к «главному» мог зайти в любое время и за панибратски выпить чашку кофе. В отдельных случаях - даже с коньяком. А потом он сглупил – выдал одну разработку, давно валявшуюся в его столе, за свою. То был проект подвесной дороги через реку, разделяющую город на две части. Тема была актуальной, ее реализацией на бумаге занимался его сотоварищ Серега Левченко, но самую малость до ума не довел. Не успел – выперли за аморалку. Не сделал то ни чего такого, ну переспал с секретаршей босса, ну забеременела та… Если бы эта шалава не начала напрягать уважаемого Виктора Ивановича, что ребенок от него, ловеласу Левченко все бы сошло с рук. Но Виктор Иванович, не будь дураком, сделал генетическую экспертизу и расставил все точки над хромосомами. Ложь была раскрыта и проектный институт в один момент лишился двух ценных сотрудников: блудливой секретарши с седьмым размером груди и перспективного изобретателя с высоким полетом фантазии.
Да, глупо получилось с тем проектом. Если бы он знал, что Левченко, перейдя в другую контору, завершит работу над этим дурацким фуникулером... Артамонов хорошо помнит, как его в кабинет вызвал босс. У того лицо было пунцовым от гнева и унижения. Тот только что пришел из администрации, где в присутствии журналистов, под дулами десятков видеокамер был продемонстрировал макет Артамонова — абсолютная копия изобретения Левченко. Мэр рассмеялся директору проектного института в лицо и брызжа слюнями высказал, что его контора занимается плагиатом. И добавил, что крепко подумает о дальнейшем финансировании шарашки. Вечером этот конфуз смаковали телевизионщики. Еще бы - скандальчик с душком, ничего и придумывать не надо.
Артамонов пришел домой и крепко выпил. Не отпустило - с утра продолжил. Он стойко глушил горькую всю неделю, когда сил пить и грызть себя за содеянное не осталось, он расплакался, пустил слюни и все как на духу выложил супруге. Та во время запоя лишь терпеливо наблюдала и ждала, когда ее «артамошка», наконец, заговорит. В душе «любитель плагиата» надеялся на участие со стороны супруги, как никак прожили вместе четверть века и всякое было, но услышать в ответ жесткое «свинья», усиленное звонкой оплеухой, он не ожидал. Дело в том, что она давно не любила Артамонова, все ловила момент в этом признаться, и вот он удачно подвернулся. Да еще какой: раздавленный и униженный мужичок с пьяными слезами и слюнями на глазах рассказывает, как тупо подставил весь проектный институт, в котором, к слову, она тоже работала, и поставил крест на своей карьере. Кому он теперь такой нужен? Уж тем более не ей. Она давно тайком встречалась с другим мужчиной, а Артамонову отдавалась один раз в последнюю пятницу каждого месяца, но он даже этому был несказанно рад. Ждал последней пятницы, как праздника.
Утром Артамонов увидел чемодан у входной двери, все понял, и не прощаясь тихо ушел.
Он просидел на скамейке почти весь день, захотел есть, купил пирожок и под бутылку «Буратино» запихал его внутрь. На город опускался вечер - нужно было думать о ночевке. Можно и здесь, на лавочке в парке, но от этой мысли лишь передернулся. Артамонов сделал несколько звонков друзьям - товарищам, мол, поссорился с женой, мол, хлопнул в сердцах дверью и нужно на время перекантоваться. Ему все отказали, причем, прямым текстом. В «тексте» было сказано примерно следующее - «из-за тебя, тварь бесстыжая, всех лишили премиальных и забрали у института перспективные заказы». И дальше посылали по известному адресу, желая попутного ветра для скорости.
Артамонов побрел куда глаза глядят, на край города, за город, хоть на свалку, лишь бы его никто не видел. Слоняясь по чужим дворам он заприметил у мусорного контейнера мужичонку, извлекающего из зловонной пустоты тряпье, бутылки и прочий скарб. Подошел, представился и замолчал. Тот все понял, сочувствовать не стал, но пообещал ближе к ночи поговорить со своими коллегами по поводу ночлежки.
- Ты не стой, тут, как интеллигент - пробурчал он, - ныряй в соседний бак, глянь, может что ценного найдешь. Тут кладезь для искателей, народ жиреет, шмотки с этикетками выбрасывает. Шляпу на башке зацени - мечта Боярского, вчера принарядился. Слышь, ты, Интеллигентом тебя обществу представлю. Если что - Паганини я».
***
Мужчинка в шляпе бомжевал уже больше года. В прошлой жизни он учительствовал, был замечательным музыкантом, брал любую мелодию на слух и тут же для пущего шарма заворачивал ее в витиеватые аранжировки. После работы в школе играл в ресторане и тут же пропивал гонорары. Разящего перегаром учителя пения постоянно предупреждали о недопустимости.., вынесли строгий выговор и после второго уволили по «тридцать третей». А когда Паганини заявился чуть теплым и слегка обмоченным в ресторан, поперли и оттуда. Жена также к нем повернулась спиной и ушла вместе с квартирой. Приютила улица, обучила новой профессии и предоставила жилье, пусть даже без прописки.
- Да, ты не боись рученьки-то замарать, - поучал бродяга Артамонова, - и туфельки ты напрасно выкинул. Добрые еще, Василисе в аккурат должны подойти. Ныряй обратно.
...Город быстро погружался в ночь, Паганини потянул Интеллигента за рукав, мол, на сегодня хватит, все равно ничего не видно, пора домой. Дом «композитора» имел индивидуальный вход в виде чугунного люка, под которым скрывались апартаменты теплотрассы. В свете огарка свечи Артамонов разглядел, как минимум, пять лиц, одно из которых отдаленно напоминало женское. Видимо - та самая Василиса.
- Знакомьтесь, это только что отвергнутый обществом Интеллигент, - представил Паганини почтеннейшей публике Артамонова, - ему негде спать.
- Нам самим негде спать, - пробасил голос из кромешной тьмы, - и так, как селедки в банке - не продохнуть, пардон, не перн... Куда его?
- Да, ладно тебе Максимыч, - встала на защиту нового постояльца Василиса, - себя вспомни. Нам тогда тоже не продохнуть было, ни как ты выражаешься - перн... Оставили же тебя. Подбери ноги, пусть человек присядет.
Артамонов сел, порылся в полосатой сумке, презентованной ему в первый рабочий учителем пения, достал туфли и молча протянул в сторону силуэта, напоминающего женщину. Та бегло оценив подарок, отбросила презент в сторону лишь заметив: «ничего так, носить можно, бывало и получше».
Василиса была в местной округе старожилом и авторитетом. Она бомжевала уже лет десять, пристраивая новичков и прощаясь с друзьями по несчастью, безбожно покидавших бренный мир. Пили всякую гадость, вот и травились вусмерть. Она никому и никогда не рассказывала, как превратилась в это жуткое лицо без определенного места жительства. Зачем кому-то знать об этом. А вот перед Артамоновым взяла, да и раскрылась, как одуванчик на солнце.
***
...Она была самой красивой девочкой в классе. Но кому нужна была ее красота в деревне. Конечно, все местные парни за ней ухлестывали, угощали семечками с портвейном, а она мечтала о фисташках с бокалом хорошего вина где-нибудь на берегу моря. На следующий день после выпускного, с позволения сказать, бала, никому не говоря, даже не предупредив родных, девушка уехала в город в надежде поступить в институт. Решила, что даже если не поступит, то назад не вернется. Деревенская жизнь для нее закончилась раз и навсегда.
Естественно, она никуда не поступила, ее знаний не хватило бы даже для ПТУ. Да, откуда этим знаниям было взяться, если математику в школе преподавал физрук, а русский язык - председатель сельсовета с восемью классами образования.
...Деньги, что она украдкой от братьев и родителей собирала весь последний год, быстро закончились. С крохотной комнатенки, которую она сняла, пришлось съехать и перебраться во времянку по объявлению. Хозяйка «курятника» не требовала платы, напротив была готова платить сама за помощь по хозяйству - корову доить, за свиньями выгребать да баланду им запаривать. «Только не это, - рыдала по ночам девушка в подушку, - здесь еще хуже, чем в деревне. Вернусь...». Но, наступал новый день, она скоро управлялась по хозяйству, благо опыт был, и уходила бродить по городу. Особенно ей нравилось гулять под неоном ночных витрин, согревающих холодным светом ее давнюю мечту о принце на белом коне и золотых пляжах лазурного моря.
Неожиданно к девушке, пристально вцепившейся взглядом в шмотки из бутика французской одежды подошел симпатичный молодой человек, подарил красивые слова, которых она еще никогда не слышала и пригласил в кафе на бокал вина. Спросил, что заказать к вину, и она не раздумывая ответила «фисташки». Молодой человек представился Артемом, рассказал, что работает фотографом в модном глянцевом журнале и ищет модель на обложку. Она намек поняла и обещала подумать, потому как видела подобные журналы с полуголыми девицами. Артем, уловив сомнение двушки, объяснил, что раздеваться н придется, разве что оголить плечо или поднять юбку выше колена. Мол, его больше волнует ее удивительное по канонам русской красоты лицо. И назвал сумму гонорара за фотосессию, если девушка согласится предстать перед объективом.
Всю ночь «лицо с глянцевой обложки» прикидывала, на что потратит двадцать тысяч рублей. Она обязательно купит то платье с манекена, итальянские босоножки на высоченной шпильке и сумочку со стразами, в которой будет лежать кошелек с деньгами и французской косметикой. При удачной фотосессии Артем пообещал долгосрочный контракт, так что кошелек придется купить обязательно.
До утра «модель» не сомкнула глаз, утром с удовольствием с удовольствием сделала всю грязную работу и подоила корову — все в последний раз!
Вечером они встретились с Артемом в знакомом кафе, выпили вина с фисташками и поехали в его студию. Артем не обманул и концентрировал фокус на лице, особо сияющим от внезапно свалившегося счастья. Потом просмотрел снимки на экране монитора и остался доволен, отметив исключительную фотогеничность своей новой модели. Девушка была на седьмом небе от счастья, и кода Артем попросил ее паспорт, якобы необходимый для бухгалтерии, получения гонорара и оплаты гостиничного номера, она не задумываясь его отдала.
Фотограф проводил новоиспеченную «звезду» до апартаментов и пожелал приятных снов.
Звезда переступила порог мечты и в ужасе отшатнулась, больно ударившись головой о тяжелую дверь: в маленькой, душной комнатенке, сплошь уставленной раскладушками, находилось несколько девушек.
- Привет, красотка, - безразлично бросила в ее сторону одна из них, - подтягивайся, располагайся. Что ожидала увидеть другое? Мы тоже мечтали не об этом.
- Мальвина, если что, - представилась девушка, - тебя-то как, куколка, зовут? Как, Тамара? - придется имя поменять, деревней попахивает. Василисой будешь. Девчонки, - обратилась она к подругам, занятых макияжем, - среди нас Василисы кажется нет? Ну, привыкай, Вася - Василиса. Отдыхай, тебя сегодня трогать не будут.
- Вот так я и попала в бардель. - продолжила Тамара, разоткровенничавшись перед Артамоновым уже на третий день совместного проживания. - Пыталась сбежать - догнали и избили, да куда бежать без паспорта и денег. Смирилась. Каждый день увозили к клиентам, давали немного отдохнуть и опять «девочка по вызову». Красивой я была, оттого и работала за троих. Пять лет, как один кошмарный день. А потом, как отработанный материал, меня выкинули на улицу. Так и побираюсь. Привыкла. Тут хорошие люди, и ты я вижу хороший человек. Ни кому про себя не рассказывала, а вот тебе доверилась. Хочешь - Василисой зови, хочешь - Тамарой... Мне-то еще повезло, а Мальвина пропала. Увезли и с концами.
Артамонов внезапно почувствовал прилив нежности к этой женщине, взял ее за плечи, повернул к себе и увидел, как она красива. Ему захотелось ее поцеловать - она была не против. Их губы слились в долгий и страстный поцелуй. Отдышались, смущенно улыбнулись друг другу и повторили распутство на фоне мусорных контейнеров. Артамонов был счастлив, как никогда со своей благоверной супругой - Татьяной Валентиновной, даже не взявшую его фамилию. Так и осталась с девичества Непомнящей. Вот и не надо ее больше помнить.
...Артамонов уже задыхался от любви, а она хотела еще и еще. И не только губ, а всего - такого необычайно нежного, доброго и теплого.
***
- ...Станислав Игоревич, пора вставать, - сквозь глухую дрему услышал он чей-то голос, знакомый до боли, но точно не его Тамары, и вновь провалился в черную дыру нового счастья. - Стас, поднимайся, на работу опоздаешь, вновь вмешалось в идиллию любви нечто инородное. Нет, ну ты что придуриваешься, вставай живо, завтрак на столе стынет.
Он отчетливо сообразил, что это голос жены. Но откуда она здесь, под землей, среди ржавых труб и тел бомжей. Может соскучилась, искала да нашла. Бред какой-то. Вдруг он явственно почувствовал на своей щеке ее губы и нежное «просыпайся, дорогой, ты сегодня таким страстным был в постели, спасибо тебе, покувыркались, как в молодости».
Артамонов заставил себя открыть глаза, с опаской посмотрел по сторонам - он лежал на своей кровати в своей квартире. Из кухни доносился голос его Танюшки и запах яичницы с беконом и помидорами.
- Да, вчера вы здорово надрались с Серегой Левченко, - щебетала она весело, - по бутылке на брата убрали, как мама не горюй. Нет, я за вас рада - такой проект сумели защитить. Обошли всех конкурентов. Мэр на банкете просто светился от счастья, что наконец в городе появится канатная дорога. А уж как был рад твой шеф, до самой до задницы... Мэр пообещал все значимые проекты на наш институт перевести, премию обещал каждому выписать, а тебе с Серегой повышенную. Наконец ремонт в квартире сделаем, холодильник новый купим... А в постели ты сегодня был супер, только Тамарой почему-то называл. Да, хоть Василисой зови, только люби. Или там у тебя кто-то на стороне появился, кабель ты мой талантливый...
...Танюха не переставала трещать, а он отходить от ночного наваждения. Артамонов принял контрастный душ, насухо отполировал себя полотенцем, напялил наглаженные рубашку и брюки, еще раз встряхнул чумной башкой, в надежде окончательно избавиться от кошмара, подошел к жене, пристально заглянул ей в глаза и поцеловал в губы. «А, кто такая Тамара, не знаю такую, - жадно глотая рассол, пытался оправдаться за безудержные приливы нежности в ночи Артамонов, - ты у меня одна единственная и самая желанная. Похоже, действительно напился до чертиков. Ну и имя тоже, - Тамара, то ли дело - Танюха».
Артамонов уплетал глазунью, всеми силами пытаясь изобразить на лице равнодушие по части сновидений. Хотя ему было очень не просто отказаться от виртуальных чувств - слишком сильными они оказались. Танюшка заценила.
