Лучшее, что удалось написать. Во всяком случае, на сегодняшний день. На той стороне луны
0 0

Лучшее, что удалось написать. Во всяком случае, на сегодняшний день.

Сюжет этого повествования пришел совершенно неожиданно. Нет, не пришел, а бесцеремонно ворвался и захватил все сознание. От наваждения нельзя было отмахнуться или отложить изложение до лучших времен. ...Материал мне очень дорог, надеюсь, и Вас он не оставят равнодушными.

На той стороне луны

На посторонние звуки Рыжая и Хромой не реагировали. Они их давно не трогали. Сука лишь чуть заметно подергивала щекой, а он просто спал, или делал вид, что спит. Шума было много – в приют привезли очередную партию дворняжек - шел обыденный процесс уплотнения вольеров. Рыжей и  Хромому не было смысла напрягаться: не впервой, к ним вряд-ли кого подселят, они большие и злобные, если что могут и напряженность создать. Так давно придумала Рыжая, всякий раз изображая неукротимую ярость когда в тюрьму привозили новых постояльцев.  Она и Хромого научила симулировать по части ненависти к сородичам. Зачем они нужны рядом, им и вдвоем тошно, до истошного воя на луну.  Пару раз нарвавшись на ярость охранники оставили больших собак в покое.

                                                       ***
Когда-то ее звали Найдой. Когда-то у нее был Бог – Человек. Человек ее кормил и гладил, иногда бил, но она прощала - он ведь Бог, ему все дозволено.  У нее была конура и обязанности. И огромная любовь. К своему Богу. Она была готова умереть за него. А как иначе? – иначе никак. Со щенячьего возраста Найда не знала слова «свобода»,  ее воля –  три метра железной цепи, шумный мир за периметром и задница возле морды в тесной конуре. Пять лет – цепь, забор и нос в заднице. Нет, она не скулила, не жаловалась - не знала другой жизни, вот и не жаловалась. Как-то раз Бог снял ее с ошейника: «ты свободна, Найда, уходи» и подтолкнул ногой к открытой калитке. Собака взглянула на хозяина мокрыми глазами – «почему»? Человек промолчал, ему нечего было сказать – он переезжал в коммунальную квартиру, где не было места для заборов и конуры. Она все поняла.

…Это был не ее мир, в нем не было чашки с едой, ни кто не называл ее по имени, все шарахались как от чумы, пацаны дразнили, иногда  швыряли камнями… Как теперь жить? С кем теперь жить? Собака неделями бродила по городу, нет, она не хотела есть, она просто не хотела жить. Зачем, жить без Бога?

…«Ма-а-ам, смотри какая красивая собачка, она, как солнышко рыжая, давай ее к себе возьмем», - то и дело слышала Найда. «Не вздумай гладить, укусит или подцепишь еще чего, будешь тогда знать», - возражали мамы. Рыжей суке нравились маленькие дети, в отличие от взрослых они не видели в ней опасности, тем более - врага. …Ей так хотелось развалиться в городских одуванчиках, и пусть ее тогда загладят, заласкают, хоть по голодному брюху, хоть до смерти.  

…Зря Найда тогда про смерть подумала, она ее уже поджидала – в городе шла охота на бездомных собак. Охотники стреляли смертельным ядом - шансов выжить нет. Сука видела автомобиль, заметила стрелка и ствол направленный на нее… Сработал рефлекс, простой животный рефлекс первого порядка – «опасность». Найда чудом успела выгнуть тощее тело и дротик с ядом лишь слегка зацепил кожу. «Мазила, бл…, стрелять не умеешь, - последнее что услышала рыжая сука и провалилась в черную дыру.

                                                      ***

Хромой по жизни был атеистом. У него никогда не было Бога. Он не помнил свою мать – та его бросила, еще слепого и беспомощного грубо оторвав от сиськи. Отец? Да кто его знает, судя по всему, был кобелем, которому ни одна сука отказать не могла.  Вряд ли что Хромому передалось по наследству от матери. За то от отца – стать, решительность, клыки и лапы, способные нападать, убивать или вовремя убегать. Для выживания этого хватало. Он быстро стал вожаком. Мелкие сявки его дико уважали, не смея даже присесть в присутствии. Рядом с ним они были сыты, а главное – спокойны. Конкуренты по дворовым помойкам Хромого побаивались, помятуя о стычках с позорным бегством. «Запомните, - сказал своре перед смертью, повидавший жизнь Одноглазый, - помоек много, а Хромой сегодня лучший среди вас. Без веской причины не нарывайтесь. А лучше – смиритесь и держитесь рядом».

Вожак был в фаворе, позволял себе иногда расслабиться, и в один прекрасный момент пропустил удар судьбы. Крепко пропустил – палкой по голове. Сзади. Красная луна поплыла перед глазами, лапы подогнулись предательской ватой, тело глухо ударилось оземь… «Так вот ты какая, смерть», - прохрипел на выдохе Хромой и сомкнул веки.

Черное, лохматое чудовище, лежащее поперек городского асфальта, заметила из окна  женщина, позвонила куда следует, приехала машина, вышли мужики с веревками, стреножили, и забросили тушу в кузов. Хромой в машине очнулся и открыл глаза. «Живучий кобель, - услышал он, - ну, и куда его теперь, в канаву выбросим или в приют». «Какая канава, мужики, - едва пошевелил желваками кобель, - живой я, в приют везите».

                                                       ***

…Уже несколько месяцев к ряду Хромой и Рыжая, попавшие в социальный приют, стойко выдерживали обряд молчания и послушания. Поначалу они дико рвались сквозь железные прутья на свободу и люто ненавидели рабочего, приносившего в урочный час непотребное месиво. По ночам под настроение выли на красную луну или говорили о свободе… А потом, смирились – отсюда им никогда не убежать, разве что возьмет кто-нибудь в добрые руки. Ну, это вряд ли, крупные псы никому не нужны – не прокормишь.

- Да, не расстраивайся, - то и дело утешал свою подружку Хромой, - ты дама видная, молодая, тебя обязательно кто-нибудь удочерит. Только не отчаивайся.  

- Добрый ты малый, - отвечала каждый раз Рыжая, - спасибо тебе, конечно, за теплые слова, но мы здесь уже без малого пол-года, и особого интереса к своей персоне я не заметила. Ты, к слову, тоже не плох собой. Отмыть бы, да причесать, от девок отбоя не будет.

Хромой лизнул Рыжую в нос, мол, подождем, еще не время.

- Извините, что подслушала ваш разговор, уважаемые, - протявкало нечто похожее на болонку из вольера напротив, - но о каком времени идет речь, и чего вы еще ждете?

Рыжая с Хромым переглянулись: стоит ли вообще говорить с этой мелочью о жизни.  

«Рано или поздно собачонка все узнает, - грустно бросила взгляд на кудлатую пленницу сука, - хотя.., пусть лучше этого никогда не случится. Может, ей повезет больше».

Болонка, сообразив куриными мозгами, что ей угрожает нечто страшное заистерила на всю округу, побудив к «хоровому пению» весь приют.

- Успокойся, девочка, - тихо проурчала Рыжая, - здесь действует один закон, называется он «шесть месяцев». Шесть месяцев тебя будут кормить и поить, шесть месяцев пристраивать в добрые руки…

- А, что потом, – жалобно проскулила потеряшка с красной веревкой на шее?

- Спи, давай, - ответила глазами Рыжая, - об этом тебе думать рано.

Рыжая знала, о чем говорила. Она уже не раз видела, чем заканчивается назначенный срок. Смертью. Неделю назад на ее глазах умертвили Бродягу. Выстрелом в упор. Тот тоже полгода ждал прикосновения добрых рук, надеялся… Эх, как он скулил, поднимался на задние лапки, лизал прутья решетки, стараясь понравиться людям… Зря старался. Она видела, как тот корчился от боли, когда под лопаткой застрял отравленный дротик. Бедняга. Отмучился. Где он теперь? Может, на Луне, ведь не зря на нее хочется выть. На обратной ее стороне – с этой его не видно, как не вой, как не смотри.

…Теперь вот их очередь: сначала Хромого – он чуть раньше сюда попал, а через неделю – ее.

- Ты спишь, - проскулила Рыжая в темноту вольера, - знаю, что не спишь.

- Давно уже не спится, - донесся из тишины простуженный бас, - любуюсь луной, звездами, звуками даже запахами паршивой еды, никогда не думал, что стану сентиментальным. Скоро моя очередь – там и отосплюсь.  

- У тебя дети есть? – продолжила ночной разговор Рыжая, и не дожидаясь ответа вздохнула, - а у меня никогда не было. Все на цепи, да на цепи. А, так хочется. Слышь, Хромой, детей мне хочется.

- Зачем ты, Рыжая, разговор этот завела, - недовольно перевернулся на другой бок Хромой, - нет у нас будущего.

- Ну, и дурак. Дураком был – дураком сгинешь, - на тон выше рыкнула Рыжая, и с ней согласилась добрая сотня псов, оглушив округу разноголосым лаем.

В ту ночь сука не сомкнула глаз, она думала, тупо уставившись в точку. На луну. Она была необычно большой и светлой, как свобода. Где-то там Бродяга, если успел долететь. В умной голове Рыжей давно зрел план побега. Но одной ей ни как не справится, вот если бы Хромой согласился… Он ведь уже не молодой, да и лапу волочит. Беглец из него никакой. Хотя… «Все просто, - рассуждала про себя сука, - утром как всегда придет кормить охранник, как всегда откроет вольер, острой палкой разгонит нас по углам, поставит чашку, обматерит и уйдет. Есть пять секунд, пока дверь приоткрыта – вот он путь к свободе. Здесь нужно действовать решительно. …А, если утром не придет – вчера только к обеду заявился. …Ну, какая разница – пусть к обеду. …А, если к обеду Хромого приговорят – тогда все. Тогда все пропало. Нет, нет, все будет нормально, придет охранник, откроет, обматерит…»

- Хромой, кончай дрыхнуть, - прозвенела в утренней тишине Рыжая, - есть разговор.

Хромой зевнул, потянулся и озвучил округу басом, разбудившим местных постояльцев: «готов выслушать тебя, моя королева».

Королева говорила быстро и четко: «я все придумала – бежим сегодня, завтра может быть  поздно. Подними уши, план таков: подойдет время кормежки – притворимся спящими. …Слушай и не перебивай. Войдет человек в клетку, увидит, что мы спим – потеряет бдительность. Теперь запоминай. Как только он наклонится к земле, что бы поставить чашку – твой выход. Молниеносный бросок – и ты хватаешь его за руку. Сможешь? Хорошо, уверена, что сможешь. Ничуть не сомневалась. В это время я делаю прыжок к калитке и не даю ей захлопнуться. Если успею, то прихвачу охранника за ногу – давно мечтаю. Пока он будет орать и корчиться от боли – мы выскочим из камеры. Дальше – по обстановке. Сориентируемся».

Хромой подошел к Рыжей и нежно лизнул в умную морду. Она ответила двойной взаимностью. Оставалось ждать.
                                                               
                                                                  ***

Утром еду не принесли, Она контролировала ситуацию: ничего страшного, не нужно отчаиваться.

…То, что произошло позже, в планы Рыжей не входило – на территории питомника появились «добрые руки». Много «добрых рук». Люди ходили вдоль вольеров, как в зоопарке, что-то обсуждали, заигрывали, бросали сквозь прутья еду, сюсюкали, тыкали пальцами… «Слышь, Хромой, глянь -  увлеклась зрелищем Рыжая, - вон, уже вчерашнюю болонку присмотрели, повезло мелкой сучке. Как пить дать заберут, наверняка уже и диван застелили. Ох, как повезло сыкухе – даже испугаться не успела.

- Рыжая, - тихо пробасил Хромой, - на тебя пальцем показывают, похоже ты приглянулась вон тому типу. Ничего так – нормальный мужик. Добрый. Из опыта знаю, что толстые злыми не бывают. Ладно, я не в обиде. Если что - счастья тебе. Вспоминай хоть иногда.

- Дурак ты, Хромой, - улыбнулась Рыжая, и обнажив ослепительно белые клыки кинулась на сетку вольера, демонстрируя «добрым рукам» ненависть к роду человеческому.

- Сама ты дура, Рыжая, - еще раз лизнув подругу в морду, нежно проурчал Хромой, - испугала хороших людей. Как знать, может, счастье свое испугала.


                                                               ***

…Дуновение легкого ветерка принесло запах тухлого мяса, замешанного на прогорклой каше. Рыжая взглядом приказала Хромому поджать под брюхо лапы и опустить уши. Сама улеглась ближе к калитке и тоже притворилась болезненно спящей.

- Что, спите, волчары позорные, - злобно выругался человек, - убивать таких надо. Жрите, сволочи, надеюсь, в последний раз. Нахрен на вас корм переводить, твари блохастые…

Человек договорить не успел, черной молнией к нему метнулся Хромой и со всей пролетарской ненавистью вцепился в запястье. Так вкусно он уже давно не кусал, хотел продолжить, но Рыжая сказала «фу» - пора бежать.

Бок в бок, нога в ногу, дыхание в дыхание, они понеслись, как оглашенные. Заключенные провожали их дружным, одобряющим лаем. Охранники – матом, палками и камнями вслед. Они не слышали матов и не чувствовали боли – они бежали к свободе. Еще немного, еще один пост, один забор с колючей проволокой…

Вот он – первый глоток свободы! Такой сладкий, до разрыва легких.

…Собаки остановились не скоро, даже когда их тюрьма скрылась за далеким холмом, они продолжали бежать и бежать.

- А ты не такой уж и хромой, как я погляжу, - с пеной на губах прохрипела Рыжая, - хромые так быстро не бегают.

- С такой бестией, как ты, не только хромота пройдет, но и к слепому зрение вернется, - парировал Хромой, растянув улыбку до ушей.

…Они отдышались, упали в одуванчики и стали зализывать раны от ударов палками и багряных укусов колючей проволоки. Прищурив от удовольствия глаза, большие собаки долго и нежно вылизывали друг друга...

- Ты, правда, тогда говорила, что детей хочешь? - смущаясь как щенок, спросил Хромой…

Окончание следует.

Видео
Путь (http://):
Картинка (http://):
Ширина:
Высота:


Блоги

Кино и сцена
ТВ программа