Бывший благовещенский бомж: «Всегда будут оставаться люди, которым нравится быть растениями»

Добрый день. Это ток-шоу «Вам слово» и его ведущие Александр Воронин и Алена Рябова. Пару недель назад в амурских СМИ прошла громкая история — бездомная женщина из Белогорска поселилась в теплотрассе вместе со своим возлюбленным. Самое поразительное в этой истории то, что эта женщина находится на большом сроке беременности. Все старания социальных работников отвезти ее в больницу, обследовать и просто отмыть безрезультатны. Женщина снова сбегает к своему любимому в колодец. Сегодняшнюю программу мы начнем с сюжета наших белогорских коллег об этой самой истории.

(сюжет)

— Вот такая история. И на этом она не закончилась, какое у нее было продолжение — узнаем прямо сейчас. В нашей студии социальные работники, которые занимались этой женщиной, Екатерина Шкаруппа и Галина Гельевна Чухно. Мы видели сюжет о начале этой истории бездомной Кати. Скажите, чем закончилась история после того, как ее все-таки привезли обследоваться и лечиться.
Е.Шкаруппа: Мы повезли ее в приют «Надежда» к Кайзеру. Он с ними поговорил, но поставил условия, что ее он возьмет, ей помогут с оформлением документов, что она родит ребенка, и он с ней останется. Но мужчину он брать не будет, так как он в приюте был уже два раза и убегал оттуда, не работал и дрался. Она отказалась, то есть она вроде не против, но он схватил ее за руку, сказал, что без него она не останется. Мы с ними проводили профилактические беседы, предлагали ее хотя бы отмыть, свозить в женскую консультацию, чтобы узнать срок. Она отказалась оставаться, но мы договорились с ней на утро, чтобы мы приехали к люку и забрали ее. Что мы и сделали. Мы отвезли ее в патологию, передали в приемный покой и ушли. Пока медсестра отвлеклась, Катя убежала. Через несколько дней мне позвонила продавец ларька и попросила срочно приехать, потому что они дебоширят пьяные, и она угрожает ему ножом. В итоге совместными усилиями уговорили ее лечь в патологию. Сейчас она находится там. По узи у нее срок 32 недели, и она ждет двойню. Нет такого закона, по которому мы смогли бы ее насильно удержать. Она в любое время может написать отказ и уйти из патологии.

— У меня сразу возникает вопрос — зачем за ней тогда гоняться? Есть ли смысл?
Е.Шкаруппа: У нас самое главное, чтобы она не родила этих детей и не оставила в этом люке или выкинула, как это сейчас распространено. Она родит недель через шесть. Сейчас оформляем ей документы, не хотим ее выпускать, может как-то получится в благовещенскую патологию ее привезти. У нее же какая ситуация: мама умерла, когда она еще в школе училась, потом она в интернате училась, с отчимом была в плохих отношениях. Человек изначально был настроен на такой образ жизни. Сейчас мы занимаемся восстановлением документов, сфотографировали ее, собираем справки на гражданство, чтобы его подтвердить, потом оформим паспорт, после него полис.

— Я искренне не понимаю. Вот какой-нибудь трудовой иммигрант, честный человек приезжает в страну. Чтобы гражданство получить, ему нужно самому бегать собирать справки, тратить нервы. А тут человеку делают все — обследуют, моют, собирают справки, а она сбегает в люк. Зачем тогда это надо?
Г.Чухно: В основном, это все не только для нее делается. Тут угроза жизни детей, они же не виноваты, что у них мама без головы.

— Я думаю, мы сейчас попытаемся понять, много ли у нас таких людей как Катя. Мы приглашаем в студию Андрея Лобанова, заместителя директора центра помощи «Надежда». Андрей, много ли у нас таких людей как Екатерина?
— За семь лет существования нашего приюта через нас прошло больше тысячи человек. Кто хочет, тот возвращается к нормальной жизни. Больше 50% стали нормальными людьми, которые стали работать, создали семью, восстановились по человеческим понятиям. За 20% из них можно ручаться, что с ними этого больше не повторится.

— Что делать с тем процентом, который не хочет становиться нормальными людьми? Это же паразитизм в некоторой степени — государство тратит деньги, вы тратите свои душевные силы, а люди как жили маргинальной жизнью, так и продолжают это делать.
— У нас принцип такой, что мы до последнего стоим за человека, пока он не умрет. К нам приходят люди, уходят, возвращаются, а потом узнаешь, что он погиб, убили, например. Жизнь же у нас сложная. Но мы никого не списываем. Человека просто надо привести в себя, чтобы он очнулся, взглянул на себя, на свое прошлое.

— Армия таких людей достаточно большая, поэтому встает вопрос — зачем вытягивать их с этого дна? Когда мы готовили программу, от людей слышали даже такое слово как «стерилизация» в случае ситуации Катерины. Об этом говорят люди и пишут в интернете. Благовещенск тоже внимательно следит за ее судьбой.
Г.Чухно: Может не стерилизация, а какие-нибудь законы, наказывающие за тунеядство хотя бы. В советском уголовном кодексе такое было. Пусть бы они улицы чистили за еду, за кров.
Е.Шкаруппа: Чтобы правоохранительные органы привлекали к ответственности, что-то надо делать. От таких людей рождаются такие же дети из поколения в поколение.

— Кстати, по поводу стерилизации у нас есть следующий гость — Владимир Самохвалов, единственный в Приамурье врач-генетик, руководитель Центра планирования семьи амурской областной клинической больницы. Владимир Александрович, мы пришли к такому выводу, что надо что-то делать с такими людьми. Имеется в виду либо уголовная или административная ответственность. Что касается рождения детей, то предлагают радикальные меры, например, стерилизация.
— Я выражу собственное мнение. Насколько мне известен опыт других стран в отношении принудительной стерилизации — Германии, США и Японии — он негативный. Будут интенсивно расширяться показания. Пример Германии: умственно отсталые, гомосексуалисты, евреи, цыгане, коммунисты. По какому признаку будем принудительно человека стерилизовать? По его заболеваемости? А на каком основании? Человек не признан недееспособным. Человек произведет некачественное потомство? Таких юридических оснований у нас тоже нет пока.

— А как вам основание, что этот человек и его возможное потомство может приносить угрозу? У них туберкулез, у многих вши, у них есть заболевания, которые могут приносить угрозу обычным окружающим людям.
— В этой ситуации, можно ли было применить к человеку те меры, о которых вы говорите? Да, можно, если она признана дееспособной, и она бы сама изъявила желание — вопросов нет. Если она недееспособна, тогда опекун может написать заявление, эту процедуру ей сделают. В этой ситуации желательно окончательное слово юриста — дееспособный человек или нет, больной или здоровый. Это проблема острая, и в ближайшее время она радикально не разрешится. Я против негативной евгеники, ни к чему хорошему это не приведет.

— Если не стерилизовать — значит, этих детей надо куда-то определять. У нас в гостях Светлана Набадчикова, главный врач специализированного Дома ребенка. Светлана, много ли у нас детей от таких людей?
— У нас таких детей очень мало. Я этот сюжет видела, и когда показывали эту женщину из Белогорска, просмотрела по всем документам и, к сожалению, не нашла ее. Позвонила в органы опеки Белогорска и Белогорского района, но такого ребенка у нас не проходило, то есть, где старший ребенок — неизвестно. Неизвестно, когда он родился и сколько ему сейчас лет. Может быть такая ситуация, что у нас ожидание до поступления длится шесть месяцев, но я не думаю, что его в это время кто-то забрал в семью.

— Дети из люка — чем они болеют в основном?
— У нас 120 детей, и мы когда проходим обязательную диспансеризацию, у каждого ребенка выявляется 6-7 заболеваний. Здоровых детей у нас нет. У 78% детей задержка физического развития, 85-90% детей с задержкой психического развития или речевого развития. Такие заболевания фоновые, как рахит, анемия, гипотрафия.

— Во сколько обходится содержание одного ребенка?
— Около двух тысяч в день — это питание, обслуживание, зарплата персонала.

— У меня вопрос к Владимиру Александровичу — сколько стоит стерилизация?
— Для пациента бесплатно. Но здесь не надо передергивать факты. Здесь стоит вопрос о добровольном и осознанном вмешательстве в свой организм. Когда государство начнет довлеть над репродуктивными правами человека — это выльется в то, о чем я вам говорил.

— Но родители сами выбрасывают детей на помойки, в сугробы.
— Почему общество должно уподобляться этим родителям? Оно должно самосовершенствоваться, чтобы было как можно меньше этих детей. В нашем большом государстве есть целые группы людей других национальностей. И я за всю историю видел только одного отказного ребенка с армянской фамилией. Я никогда не видел брошенных цыган.

— Перейдем к нашему следующему гостю. Александр Потапов в нашей студии со своей историей возвращения к жизни. Александр, вы выпускник приюта «Надежда», бывший бездомный. Как вы докатились до такой жизни?
— Так живет множество людей, независимо от того, имеют они жилье или нет. У меня по соседству живут люди — четыре квартиры на площадке, три из них с точки зрения обычных людей безнадежны. Они ничем не отличались от меня, только у меня не было своего жилья. Моей жене надоели мои бесконечные гуляния, я собрался и уехал. Ехать было некуда, и я бомжевал здесь в Благовещенске. Было и уголовное прошлое, был условный срок, мелкие кражи. Сейчас и не объяснишь. Вспоминать не очень интересно. Жизнь складывалась из поиска бутылки и денег на опохмел.

— Как вы решили покончить с такой жизнью?
— Ситуация сложилась такая. Я попал в гости к другу в Воззжаевку, мне посоветовали реабилитационный центр, который находится в Белогорске. На тот момент у меня были деньги, я почему-то не стал их пропивать и поехал в Белогорск. Находясь там, человек работает в городе. Спустя два месяца я уже работал в белогорской газете журналистом, так как у меня присутствовало журналистское прошлое. У меня была масса свободного времени. Я мог спокойно где-то втихушку попивать пиво, что происходило несколько раз, потом я все-таки остановился. По выходу из центра были срывы, но возвращаться туда не хотелось, и, в конце концов, остановка произошла. В центр я пришел в 2007, в 2008 я выпустился, с 2009 года я не пью вообще. Я женился, и у меня родился сын. Хотя до центра у меня было пять кодировок. Самой первой хватило на полгода, остальных и того меньше. Я когда пришел туда, там было всего 13 человек, все мужчины. Сейчас реабцентр занимается и женщинами. Из тех 13 человек сейчас один живет в Нерюнгри с семьей и ребенком, второй в Белогорске проживает, не знаю, что с ним. Несколько семей благополучно живут в Белогорске.
А.Лобанов: Хочу добавить к этой ситуации. Почему все говорят, что для этой женщины все потеряно? Может она придет к нам, и Бог поработает с ее сердцем, и она восстановится и заберет этого ребенка, и будет счастливая семья. На самом деле, человека формирует среда обитания. Если говорить о стерилизации, и если ее действительно допустить — они же продукт нашего общества. Через 20 лет мы все будем стерилизованы или через 50. Мы к тому идем. Они же не родились такими, они стали такими, и у нас есть масса примеров, когда к нам приходили женщины, которые и срок отмотали по 8-10 лет, лишены родительских прав давным-давно. Они восстанавливаются, им восстанавливают права, они забирают своих детей, находя своих мужей, приводят к нам восстанавливаться, и получаются нормальные семьи. Разве ради этого нет смысла работать? Я хочу сказать с полной уверенностью, что тот, кто прошел через наш центр, получил это основание, все изменились. Некоторые невидимо, но изменились. Я разговаривал с этими людьми, они уже не могут спокойно пить, понимают, что делают что-то не то, они уже не те бомжи и алкоголики. Человек уже движется, оторвался от земли, пришел в себя.

— Мне просто жалко соцработников, которые приходят туда, стараются держаться на расстоянии, чтобы элементарно что-то не подцепить и уговаривают Катю ехать с ними. На все наши провокации наши гости отвечают четко — у человека должен быть шанс, никакой стерилизации. Может, это и верная позиция.
А.Потапов: Вы знаете, я бываю иногда в центре, приезжаю, выхожу и рассказываю ребятам о своей жизни, как я живу сейчас. Есть люди, которые были в центре со мной вместе, они там находятся. Кто-то безвылазно находится, кто-то уходит и возвращается. Я не знаю, когда стрельнет, и он изменится, но он все равно стремится. Почему он возвращается? Не только потому, что его там кормят, одевают и заставляют работать, кстати, потому что надо себя как-то содержать. Возвращаются, приходят, значит, все-таки хотят, но пока не получается.

— Может, чтобы не ждать, пока стрельнет, ввести какую-нибудь ответственность за бродяжничество и тунеядство?
— По-моему, наша страна это уже проходила. Я не просто бывший алкоголик со стажем, у меня мать погибла на этой почве, она бывала в ЛТП один раз, и ничего хорошего это не принесло. Может быть, нужно просто побольше таких центров.
Г.Чахно: Приют — это, конечно, очень хорошо. Я с ним тоже давно работаю, и с Кайзером давно работаю, но не все же у вас выходят. Вот Садовщиков хотя бы пример. Он у вас был прямо ангел, когда я приезжала восстанавливать документы. У него ног не было до колен. Паспорт он получил и не захотел ни инвалидность оформлять, ни пенсию, ни дом-интернат, хотя ему жить негде было. Он ушел и на рынке у нас побирался до того, что ему ноги обрезали по самый пах, и сейчас он находится в амурской социальной больнице. Теперь у него нет ни документов, вся песня у меня с ним началась по-новой. Да, я считаю, что надо использовать все методы: и церковь, и государство, и даже людей. Может, не надо им подавать, не надо жалеть. Как у нас сидел Трусилкин, тоже ваш реабилитант, тоже ему все сделали, только он сел в эту коляску, и ему очень хорошо из-за этого подают. А за его спиной стоят две молодые девахи, которым надо работать. Они живут на то, что ему подавали. Мне обидно за мой труд, но что делать? Уговариваем их, и Кайзер ездит уговаривает.
А.Потапов: Всегда будут оставаться люди, которым нравится быть растениями. И какими-то принудительными мерами с ними ничего не сделаешь. Хотите — пожалуйста, не хотите — никто вас туда силой не повезет.

— С одной стороны, каждый человек сам решает, как ему жить, с другой, есть общество, его правила и устои. Есть государство, одним из признаков развитости которого является забота о таких людях, тем более когда речь идет о детях. Это было ток-шоу «Вам слово» и его ведущие Алена Рябова и Александр Воронин. Всего доброго.